staty

 

       - И сын Султана Улемов Мевляна Джалалиддин — тоже знающий истину шейх, — помолчав, добавил кре­стьянин.
       Сердце прыгнуло в груди путника. Чтоб не выдать себя, он покрутил флягу в руке, поднял ее над головой.
       - Тебе их лучше знать! А мы перевернули вверх ногами ларец с бубенцами. И стало нам за сторожа веселье. И все одно: что кровь, что сок арбузный, что вино!
       Он запрокинул голову.
       Глядя, как путник привычными глотками, словно воду, пьет запретный напиток, крестьянин вдруг решил: не купец он, не суфий, не ахи. Перед ним — уцелевший, спасшийся от резни мюрид самого Баба Исхака.
       Перед приходом монголов, лет пять назад, поднял Баба Исхак, человек праведной жизни, крестьянское сословие против нечестивого султана, отцеубийцы Гияседдина. Назвал себя расуллулахом — посланником Ал­лаха. Чуть было под корень не перерезал именитых бе­ев, не покорил всю державу. Хоть глашатаи на всех площадях объявили, что повешен Баба Исхак, еретик и отступник, на крепостной башне в Амасье, не верили им люди. Ведь пророк Аллаха бессмертен!
       И еще подумал крестьянин: гнев против шейхов,присказка о крови и вине — тайный знак. Собеседник его — проведчик туркменских отрядов, что разоряют окрестности столицы и кричат: «С нами истинный сул­тан — сын Аляеддина Кей Кубада!»
Догадка, осенившая крестьянина, придала ему не­виданную смелость. Щеки его зарделись, даже пятно на щеке побагровело. Он протянул руку к фляге.
       - Кто нам друг, тот пайщик в добыче!
       То был клич восставших людей Баба Исхака, с ко­торым они забирали города — Малатью, Сивас, Токат, Амасью, громили войска Гияседдина, захватывали его знамена. И не уцелеть бы султану и его беям, если б не объединились они с френками, как теперь объедини­лись с монголами. Ленное войско тоже ведь набиралось из крестьян, и они перебегали к Баба Исхаку. В битве при Кыршехире, где в рядах восставших сражались и женщины, только наемники-френки помогли Гияседдину одержать победу. Все крестьяне до одного были за­тем порублены, кроме малых детей. Одна пятая их имущества, словно были они неверными, передана в казну, а остальное, включая женщин, поделено между воинами. Тогда ахи не поддержали крестьян. И просчитались. Надо дать весть шейху, и поскорее. Ведь если крестья­не Баба Исхака, да истинный султан, а не тот, что предал страну иноземцам, да братья ахи сообща возь­мутся за дело, перед ними и монголы не устоят!
       Путник как ни в чем не бывало, не выказав ни удивления, ни понимания, передал флягу крестьянину. Простофиля явно принимал его за разбойничьего проведчика или тайного посланца какого-нибудь крестьян­ского вожака. Меж тем он был посланцем лишь собст­венного сердца.
       И, глядя, как скривился крестьянин после одного глотка — с непривычки, видать, слишком крепким пока­залось ему пальмовое вино, — путник ответил:
       - Для зрелого мужа добыча — лишь сердце его. И нет в той добыче пайщиков — она безраздельно от­дана другу.
       Он встал, давая понять, что разговор закончен. Со­брал циновку. Подойдя к колодцу, почистил одежду. Сполоснул руки. Омыл лицо. И, расспросив крестьяни­на о городских караван-сараях, двинулся к воротам Халкабегуш, навстречу своей судьбе.
 
                                   Мардж аль-Бахрайн
 
       Когда путник открыл глаза, солнце уже било в ку­польное окошко его комнаты в караван-сарае Рисоторговцев. Во дворе слышался плеск воды, стук деревян­ных башмаков, голоса менял. Была суббота. Но для начала новой торговой недели в таком большом кара­ван-сарае было тихо. Гостей, немного, половина келий пустовала.
       Он давно уже не останавливался ни в дервишских обителях — ханаках, ни в медресе. В обителях нужно было подчиняться порядкам, установленным шейхом, участвовать в маджлисах. Он не желал стеснять сво­ей свободы и к тому же не принадлежал ни к одному из суфийских толков. Он был не из них,
       В медресе ему по праву хозяев могли задавать во­просы или втянуть в богословский спор. Он не желал, да и не умел отвечать в любое время на любой вопрос, как записные улемы. А если бы стал говорить своим языком то, что думал, его, чего доброго, зачислили бы в еретики. Опыт у него был. Он успел обойти многие мусульманские города, нигде не задерживаясь подолгу. Не зря прозвали его Летающим.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10

Сайт "Живое Знание"