Умерла жена шейха Сейида, оставив ему детей, не достигших еще разумного возраста. Тяжело было старухе матери видеть эту семью без кормильца и руководителя, и она ушла к своему калеке-сыну и разделила с ним страдания, всеми силами стараясь облегчить участь его детей.
Шло время, выросли дети и стали юношами и девушками. Юноши видели, что здесь прожить трудно, и разъехались в разные стороны — искать счастья на широкой арене жизни. А дочери сидели дома, ожидая замужества. Но замужество проходило мимо них, словно насмехаясь. Положение семьи ухудшалось день ото дня, потому что уехали сыновья, кормившие ее. Слепая мать начала раздумывать, что делать дальше, и решила, наконец, взяв своего калеку-сына, пойти по рынкам просить милостыню. Ведь мать-слепая и несчастный сын-идиот должны вызвать жалость и сделать щедрыми людей!
На другой день она вышла, таща за собой сына,— он упирался, не желая никуда идти, — и привела его на рынок. Здесь они провели вместе целый день, выпрашивая милостыню, и принесли домой немного еды и денег.
Они выходили так каждый день, и вскоре шейх Сейид привык бродить по местечку один, покидая мать в начале пути. Он ходил по лавкам и кофейням, разговаривая сам с собой, смеясь и ругаясь, делая рукой странные движения; потом возвращался к матери, и в мешке его всегда оказывалось что-нибудь съестное.
Однажды шейх Сейид вошел в лавку Абу Шуши, мясника, и быстро заговорил:
- Я уже давно говорил тебе, осел, что добра много... Вот один... два... три... Ардебб 2 пшеницы в доме... Воды в канале в изобилии... Один... два... три... Пусть господь наш проклянет твоих дедов! Истинно, ты собачий сын!..
- Я собачий сын? Разве я что-нибудь сделал такое, чтоб меня так называть?
- Сделал что-нибудь?.. Всегда! Добра много, о сын мой, добра много...
Абу Шуша улыбнулся и положил кусок мяса в его мешок. Шейх Сейид вышел смеясь и повторяя то, что он говорил мяснику. А Абу Шуша сидел в лавке, опершись подбородком на руки, и размышлял о том, что сказал этот сумасшедший. Вот он считал: «один, два, три», а потом повторил фразу: «Добра много...» Но какой в этом смысл? Не имел ли он в виду судебный процесс о земле? Ведь заседание как раз через три дня.
Прошло три дня, и Абу Шуша выиграл дело, которое тянулось уже долгие годы. Он был страшно рад, устроил богатый пир, раздавал милостыню, а шейха Сейида осыпал всякими подарками.
Это было великой победой шейха Сейида. Люди передавали друг другу слухи о нем, и слава его разнеслась повсюду. Со всех сторон к нему устремились жаждущие узнать скрытое. А он говорил им что попало, но счастье сопутствовало ему, и бред его оказывался удачным. Все боялись его и почитали, осыпая подарками и деньгами.
Рафаат-эфенди, человек глупый и чванливый, был надсмотрщиком у помещицы, во владениях которой жил шейх Сейид. У Рафаата было две жены: первая — сорокапятилетняя женщина, жившая в его доме в усадьбе, а вторая— девушка, едва достигшая восемнадцати лет; она жила в другом доме, в отдаленном местечке. Он питал склонность ко второй жене и предпочитал ее, поэтому в сердце первой жены копилась злоба.
Однажды Рафаат-эфенди сидел на берегу канала возле усадьбы, под тенью большой смоковницы, и завтракал в одиночестве; ему прислуживал мальчик-слуга. Эфенди ел, нахмурившись, распекал слугу за каждую незначительную оплошность, ругая и блюда и того, кто их приготовил. В это время к нему подошел шейх Сейид в своей широкой рубахе, вздувшейся от ветра. Он шел, загребая одной рукой и задыхаясь. Усевшись поблизости от Рафаата-эфенди, Сейид уставился на еду, произнося какие-то слова, непонятные и путаные. Но Рафаат-эфенди не обращал на него внимания и продолжал завтракать, брюзжа и ругаясь себе под нос. Шейх Сейид придвинулся к нему и, протягивая руку, стал что-то кричать ему в лицо. Эфенди только взглянул на него исподлобья и выругался сквозь зубы. Терпенье шейха Сейида лопнуло: он протянул руку, смеясь схватил кусок с блюда и начал жевать.
