В народе бекташи окружены были большим почетом. Был, кажется, момент, когда между бекташи и мевлеви шел спор за первенство; в народных легендах Хаджи Бекташ и Джеляледдин Руми состязаются между собой, показывая чудеса. Если вино, купленное Джеляледдином, испускает благоухание, то и вино, которое нес в Крою (в Албании) человек, тоже превращено в мед, и получил поэтому чудотворец-дервиш, родоначальник ветви, исповедующей безбрачие, прозвище Балим-баба, она распространена в Албании.
В XVI в. от имени Бали-паши, совершившего поход в Диарбекир, архитектор Коджа Синан построил в Стамбуле мечеть — так хотел паша (а он был, очевидно, бекташи) чтобы показать правоверную настроенность.
И неизвестно еще, кого ставит народ выше; тонкого мистического поэта Джеляледдина Руми или шаманствующего Хаджи Бекташа, который сел верхом на стену и погнал ее кнутом из змей.
Как бы следуя закону противоположностей, христиане, обращавшиеся в ислам, тяготели к бекташи. Ренегаты находили у них что-то родственное; смятенный, растревоженный дух искал здесь успокоения после отпадения от христианства. Свойственный дервишам гностицизм, с одной стороны, открытое бравирование велениями ислама, с другой — убеждали ренегата, что между религиями, созданными человеком, существует только формальная разница.
У бекташи был фанатизм; в XIV—XVI вв., когда турки настойчиво подбирали наследие Византии, бекташи сумели захватить водительство военными силами государства; легенда говорит, что Хаджи Бекташ благословил в Амасье янычаров, набиравшихся из детей христиан: так, головной убор янычаров — высокая шапка с падающей на спину верхушкой — напоминает рукав дервишского одеяния; так, надолго бекташи стали патронами янычаров — представитель ордена бекташи пребывал в казармах янычарского корпуса в 99-й орта («роте»), а на янычарских знаменах изображались шиитские символы: раздвоенный меч (зульфикар) Али, рука Фатимы.
Афляки, автор жизнеописаний настоятелей текке Джеляледдина в XIII—XIV вв., роняет раз интересное замечание, которое как будто показывает, что и мевлеви претендовали тоже сперва на патронат над воинами. У Челеби Абида, рассказывает Афляки, были длинные усы, и ему говорили: «Ты — военный шейх!» Здесь соприкасаются два ордена: облик усатого челеби воспринят был потом янычарами, детьми Хаджи Бекташа, которые отращивали себе громадные усы — «усы-меч».
Сначала у бекташи были покровители среди высшего класса. Как и мевлеви, бекташи тоже хотят причислить к себе султанов, которые вели завоевательную политику: Мехмеда II, Селима I, Сюлеймана Кануни, и, пожалуй, у них на это большие права; во всяком случае Селиму I Явузу, объявившему иноверцам беспощадную войну, бекташи были ближе, чем мевлеви.
Буассар в «Жизнеописаниях султанов» упоминает (XVI в.) об Azem baba; очевидно, так (Аджем-ба, Хаджим-султан или Хаджи- 6a6á?) величали тогда кого-нибудь из столпов бекташи; термин «6a6á» говорит, что речь идет именно о бекташи, а не о мевлеви, для которых обычен эпитет «деде».
Бекташи, опираясь на янычаров, вмешивались во внутреннюю жизнь страны. Они занимались частенько проповедями; в XVII в. один бекташи произнес зажигательную речь против султана, который «проводит время в удовольствиях». Примерно в этот период шейхульисламы усилили наблюдения над проповедниками.
Очевидно, среди турок-суннитов росла подозрительность к шиитствующим дервишам, к их радениям и к текке, где происходили тайные сборища. Во времена правления султана Мехмеда IV (Охотника) против дервишей ополчился ходжа Вани Мехмед и повсеместно текке были закрыты, а дервишские ордена распущены; впрочем, ненадолго.
Но и янычары отживали свой век. Они превратились в беспокойных преторианцев; часто перевертывали котлы перед казармами — объявляли как бы голодовку, подымали бунты.
